Кто кому должен

Родители должны помогать детям до пенсии. Причем до пенсии детей. Эта ироничная установка сейчас уже не выглядит шуткой, а звучит как руководство к действию... У меня есть шапочная знакомая — Ксения Андреевна. Моя дочь и ее внучка иногда вместе играют на детской площадке. В последнее время Ксения Андреевна ходила сама не своя. Наконец рассказала, что случилось.

У нее взрослые сын и дочь. Двое внуков — мальчик и девочка. Для внука, который от сына, она приходящая бабушка. Там сватья всем заправляет. А вот для внучки, которая от дочери, родная. Анечку она как взяла в роддоме на руки, так и не выпускает до сих пор. Анечке почти шесть лет. Живет Ксения Андреевна отдельно и каждый день приезжает к дочери и внучке как на работу. Да это и есть работа. За то, что бабушка работает бабушкой, дочь ей платит двадцать тысяч рублей в месяц. Вроде как зарплата, с одной стороны, а с другой — спасибо дочери, что поддерживает материально. На пенсию ведь не прожить.

Анечку записали на подготовку к школе. Ксения Андреевна отвозила, привозила, клеила аппликации и рисовала грибочки. Тут дочь Ксении Андреевны решила отдать Анечку в какую-то супершколу и повезла дочь на предварительное собеседование. И выяснилось, что Анечка читать толком не умеет, считает плохо и даже грибочек по клеточкам нарисовать не может. Дочь вернулась расстроенная и во всем обвинила бабушку. А кого еше? Ксения Андреевна плакала, но вину свою признавала — плохо занимались, мало занимались. Анечка ее вообще слушаться перестала.

Дочь Ксении Андреевны объявила, что увольняет бабушку с должности бабушки. И раз такая ужасная ситуация, то сама уволится и будет воспитывать ребенка.

Ксения Андреевна поплакала и поехала домой. Спать она не могла, поскольку не задала дочери самый главный вопрос: а что теперь будет с деньгами? То есть может ли она рассчитывать на двадцать тысяч в месяц или уже нет? Ксения Андреевна складывала и так, и эдак, но получалось, что денег ей не видать, — если дочь уволится, то из чего брать двадцать тысяч? Она из своей зарплаты платила. Была еще слабая надежда, что Анечка, позанимавшись с мамой, поймет, какая добрая и хорошая была бабушка, и попросит ее вернуть назад.

Прошло несколько дней, Ксения Андреевна приезжала к дочери каждый день, как привыкла, — приготовить, погладить, полы помыть. Дочь про деньги не заикалась.

В выходной Ксения Андреевна решила внепланово съездить проведать сына и внука, которые жили на другом конце Москвы. Купила внуку развивающую книжку и поехала.

Да, она уже давно привыкла, что ту бабушку, которая по матери, внук называл бабушкой, а ее — бабой Ксенией. Она привыкла, что ее подарки невестка бросает подальше в ящик и что сватья раскормила внука до размеров рождественского поросенка. Нет, она, Ксения Андреевна, всегда следила, чтобы питание было полноценным, диетическим и полезным. Кашки, супчики-бульончики, никакого шоколада-мармелада. Но тут чужая территория. Приходилось молчать.

Оказалось, что сын уехал по делам, хотя какие такие дела в воскресенье — непонятно. Невестка тоже была не в настроении. Какая уж там ей шлея под хвост попала, но она объявила Ксении Андреевне, что помощи от нее не дождаться. Вот ее мама и работать успевает, и с внуком сидит, а ведь тоже пенсионерка. И всю зарплату им отдает.

— Но ведь я тоже плачу за ваше карате, — подала голос Ксения Андреевна.

Из двадцати тысяч, что ей давала дочь, она отдавала пять за тренировки внука по карате. Конечно, настаивала на шахматах или плавании, но кто ж ее слушать-то будет? Ксения Андреевна собиралась сказать, что, наверное, больше не сможет платить, но не решилась.

А невестка причитала, что форму нужно новую купить, за садик заплатить, обувь — опять нога выросла. А у мужа, то есть у сына Ксении Андреевны, лишней копейки не допросишься. И Ксения Андреевна чувствовала себя виноватой. Да, она должна помогать, а не может...

Уехала совсем разбитая, даже сына не дождалась. И вечером опять плакала. Твердо решила поговорить с дочерью, может, она будет ей платить прежние деньги? А она будет с внучкой гулять, за продуктами ходить, в химчистку, в аптеку... Как домработница. Пусть не двадцать, а пятнадцать тысяч. И тогда она сможет отдать за карате и ботинки. Только бы дочь об этом не узнала. Если узнает, точно разозлится. Они с братом и в детстве не очень близки были, а сейчас и вовсе не общаются. Так, через Ксению Андреевну.

— А вы не пробовали сказать сыну и дочери, что вам просто нужны деньги? Нужны, и все! — спросила я.

— Нет-нет, они не поймут. Да и не дадут... У них же дети, а мне одной много не надо. У них такие расходы, дети сейчас дорого обходятся. Зачем мне? Не надо.

Я встретила Ксению Андреевну через неделю — она шла с двумя тяжеленными сумками из магазина. Я взяла у нее пакет и проводила до подъезда.

— Спасибо, — сказала она.

— Как у вас дела?

— Ой, все хорошо, очень хорошо. Готовлю, убираю, пятнадцать тысяч мне дочь дает. Я ей ничего не говорила, она сама предложила. Все-таки очень хорошая у меня дочь выросла.
Внучка, правда, так и не хочет учиться — не будем мы в ту школу поступать. Да тут узнали, что у нее аллергия. Сделали пробы. Там и на цитрусовые, и на цветение, и на мед. Я себя виню — как раньше не заметила? Может, витамины надо было давать? Теперь вот готовлю все на пару — кролика, индейку.

Ксения Андреевна и вправду выглядела счастливой.

— У сына проблемы в семье. Боюсь, до развода дойдет. Ох, лишь бы невестка разрешила ему с сыном видеться. Говорит, что запретит. Не знаю, не знаю... — добавила она.

Ксения Андреевна зашла в подъезд. И ведь она не одна такая. Мать, которая считает, что должна помогать своим великовозрастным детям. Бабушка, которой платят за то, что она сидит с собственной внучкой. Женщина, которая считает, что всем должна — отсидеть, отработать. И она не может позвонить невестке и поставить ее на место, объяснить, что ребенку нужен отец, две бабушки, да хоть пять. А еще дедушки, двоюродные братья, сестры, тетки, дядьки и троюродные племянницы. И чем больше, тем лучше. Ведь это называется семья. А не пять тысяч за карате и пятнадцать — за помощь по хозяйству.