Яна Рудковская и Евгений Плющенко показывают свой новый дом
Каким бы скользким ни оказался для Евгения Плющенко лед Сочи, на Рублевке его ждут тепло и уют. Фигурист и его супруга Яна Рудковская впервые показывают свой новый дом.
Это был первый снег после затянувшейся осени. Долгожданный первый снег. Он все падал и падал. Ретушировал, освежал, обновлял... Темные кособокие избушки вдоль шоссе вдруг обернулись живописными теремками, а в теснящих друг друга исполинах начала девяностых вдруг проступили фамильные черты шато и шале, с которых они были срисованы. Под взмахами белой кисти Рублевка хорошела на глазах. Пока мы доехали до Горок-10, все окончательно замело. Внутри нового дома Яны Рудковской и Евгения Плющенко оказалось так же бело, как и снаружи.
Они только-только переехали, еще не успели обрасти новыми привычками, отвоевать у таможни какие-то последние вазоны и каминные экраны, даже ни разу не поплавали в новом бассейне. С дома словно не сняли еще белую шуршащую оберточную бумагу, но жизнь уже пошла своим чередом. Старшие дети — Андрей и Николай — по достоинству оценили хоккейную площадку во дворе, особенно им понравилось, что благодаря подсветке там можно играть и ночью, а младший, годовалый Саша, которого здесь все называют не иначе как Гном Гномыч, помимо собственной коляски начал активно осваивать гоночные автомобили. Оно и понятно: три этажа, тысяча метров, множество комнат, — тут никаких ног не хватит...
Но десятикратному чемпиону России, семикратному чемпиону Европы, трехкратному чемпиону мира, победителю Олимпиады 2006 года и серебряному медалисту 2002-го и 2010-го фигуристу Евгению Плющенко пока не до развлечений. Время до открытия Олимпиады в Сочи тает, он весь в тренировках. Это чудо, что заскочил на встречу с нами — обычно Яна с малышом летают к нему в Петербург. После тяжелой трехчасовой операции на позвоночнике, которую Плющенко перенес год назад в Израиле, ему пришлось долго и мучительно восстанавливаться. Забыв о трех штырях в спине и прошлых победах, обо всех своих легендарных каскадах из тройных и четверных тулупов, а также риттбергеров, тройных флипов, акселей, ойлеров и впервые в мужском катании сделанных бильманов, он должен был заново учиться вращаться, а главное — прыгать, и поначалу после операции падал даже на двух оборотах.
«У меня сейчас довольно жесткий график тренировок, так что заботу о доме я полностью доверил Яне, — говорит Женя, — это не первый наш совместный опыт в области обустройства интерьера, предыдущий в Питере был вполне удачным, так что здесь я могу расслабиться. А кстати, вы заметили, что этот дом дает возможность жителям выступать в разных видах спорта? Бассейн на первом этаже, тренажерный зал на третьем, да еще хоккейная площадка!»
«Я всегда любила белый цвет и лед, но теперь благодаря Жене лед и вовсе стал моей стихией, — подхватывает Яна, — поэтому здесь так много зеркал, стекла,
металла. Наши прежние интерьеры тоже были белыми, даже слишком белыми, так что сейчас мне захотелось добиться более сложного цветового замеса. Захотелось полутонов, уюта, тепла, добавить антиквариата».
Когда полтора года назад Яна и Женя решили купить недостроенную двухэтажную бетонную коробку в тихом поселке на десять домов, они и не думали, что эта коробка так разрастется. Но аппетит приходит во время еды, и вот появился третий этаж, двусветная высокая гостиная и бассейн. Пустырь с тремя елками превратился в сад с водопадом. Яне удалось даже организовать кооператив и провести в поселок газ. А в стране победившего Газпрома это не так просто.
«Тут у нас печальная история произошла, — продолжает рассказ Рудковская, — всеми проектными работами занимался архитектор Владимир Ревин, но потом он внезапно скончался, и я уже не стала брать никого другого, завершала процесс сама. Тем более что сюда Володя вложил очень много сил, отрисовал всю планировку, коммуникации — электрику, сантехнику. Мы даже успели с ним съездить на выставку iSaloni в Милан, купили там почти весь свет и сантехнику, но с моим выбором мебели Володя был категорически не согласен. Он хотел двигаться в проверенном русле — чистые, белые, безупречные, выхолощенные пространства, но я в них уже достаточно пожила, мне хотелось чего-то большего. И когда я увидела в Милане зеркальную мебель Arte Veneziana, то влюбилась без памяти. Сначала заказала стол, потом еще что-то, потом в Вероне увидела люстры — и понеслось...»
За годы работы в интерьерной журналистике я привыкла к тому, что все жители Рублевки утверждают, будто сами проектировали и декорировали свои дома, когда же дело доходит до конкретных вопросов, это ставит их в тупик. Но наш разговор с Яной был похож на обмен шпионскими кодами: «Хорош Fornasetti, да?» — «Да, хорош». — «Он, кстати, подписной, 1947 года, а вон какая у нас ажурная Paola Lend!» — «Шторы, конечно, Rubelli?» — «Конечно, Rubelli для Armani Casa». — «Ой, a Antonio Lupi сюда как хорошо встал, и Kartell, и вездесущий Старк». — «Куда же без Старка!»
Вообще все происходило примерно так. Яна на высоченных каблуках, подобрав подол вечернего платья, взмывает по лестнице на третий этаж, чтобы показать диван Vogue: «Таких всего пятьдесят в мире, двадцать пять левосторонних, двадцать пять правосторонних, но для Жени сделали исключение — выпустили пятьдесят первый, снабженный соответствующим сертификатом». За ней спешу я с диктофоном, а нам наперерез — вся съемочная группа с новым платьем. Все готовы. Все на исходных позициях, даже веселый белоголовый Гном Гномыч уже оседлал лучший автомобиль из своего парка, предварительно облизав руль и чей-то айфон в придачу. «Давайте сниматься!» — «Сейчас-сейчас!». Но мы уже бежим вниз, чтобы непременно потрогать уникальный столик ар-деко, обтянутый кожей ската. Он красуется в центре холла на первом этаже. Женя посмеивается: «Вообще-то никогда не любил старые вещи, но благодаря бешеной Яниной увлеченности начинаю по-другому относиться к антиквариату». «Этот стол я купила у декоратора Лены Вайнштейн, — продолжает свой рассказ Яна. — Честно говоря, она не хотела мне его продавать, говорила: «Зачем он тебе? Куда? Здесь все в другом стиле», но я точно знала, зачем и куда. Мне как раз и нравится эта контрастная смесь из ар-деко, зеркальных кружев Arte Veneziana и современных вещей. Но именно Лена помогла мне расставить некоторые акценты. Например, в холле на втором этаже у меня в несколько рядов висели французские гравюры 1880 года с изображением каминных и дверных порталов, от готических до Людовика XVI. Так вот, Лена придумала «разбить» эти ряды бронзовыми антикварными зеркалами в форме солнца. Получилось намного живее. Там рядом еще стоят два старинных французских кресла (мы обтянули их тканью табачного цвета) и современный комод с зеркальными вставками — довольно необычная комбинация. Вообще я не боюсь смелых, рискованных поступков. И в бизнесе, и в жизни. Лучше я ошибусь, набью шишек и все потом исправлю, зато буду знать, что сделала это сама».
Во мне смелые эксперименты тоже вызывают уважение. В конце концов, что сегодня предлагают дизайнеры? Сплошную эклектику. Ничего, кроме эклектики, а в качестве путеводителя лишь хрупкое чувство меры. Но Яна нашла остроумное решение: все стилистические несоответствия и контрасты, все, что, казалось бы, нельзя объединить, в этом доме объединено цветом. Белым и серым в разных вариациях. Яна говорит, что подсмотрела эти полутона у Армани. В доме много предметов Armani Casa, а мебель других марок часто обита текстилем ее любимого бренда.
Я спрашиваю, с каким помещением пришлось больше всего повозиться. «Как ни странно, с кухней. Мы не могли купить ничего готового. Итальянцы предлагали либо совсем тяжелую классику, либо холодный хай-тек, напоминающий конвейер, а мне нужно было что-то такое, с чем могли бы ужиться и антиквариат, и современные вещи. В результате с задачей смогли справиться только немцы Hettich, они сделали по моему эскизу отличную кухню с островом из кориана. Но все равно это у нас самое редко посещаемое место в доме.
В период, когда Женя готовится к соревнованиям, мы сюда стараемся не заходить, а холодильник пустует во избежание провокации. Максимум, что там можно найти, — кефир или йогурт. Жене и так тяжело приходится, к соревнованиям он с семидесяти трех килограммов худеет до шестидесяти восьми. При том, что и так соткан из одних мышц. Куда же их еще сушить?!»
Что поделаешь, плата за успех. Но нам сушить ничего не нужно, поэтому мы радостно обступаем стол из состаренного зеркала, украшенный ручной гравировкой. Шампанское, фрукты, макарони улетают со страшной скоростью — как хорошо, что не всем надо выходить на олимпийский лед. А Яна тем временем продолжает рассказ: «У Жени после Сочи уже все расписано. Сорокадневный тур по России, остальное — мир, всего сто двадцать шоу. Вообще он в России семь лет почти не катался, были только точечные выступления в Москве и Питере. В основном работает на Западе. Хотя нет, на Востоке тоже. Женя страшно популярен в Японии. После Ванкувера мы прожили там полгода, и он дал шестьдесят представлений. А сейчас готовим выступления в разных странах мира — их будет более двухсот пятидесяти.
А вот совсем свежая информация. От американцев поступило предложение поставить с Женей сказку. Но мы подумали: зачем отдавать Женю американцам, мы лучше сами сделаем постановку с хорошим английским режиссером и с этой сказкой потом проедем по миру. Вот такие планы».
Я оглядываюсь по сторонам: «Невозможно содержать тысячеметровый дом без армии помощников. Получается, что границы публичного и личного пространства стираются. «Где здесь ваша личная территория?» — «Я попробовала однажды взять для детей гувернера, тогда у нас все границы были расчерчены жирными линиями, но быстро поняла, что это не мой путь. Я скорее за душевный, семейный подход. Вечером мы можем вместе с няней выпить чаю или вина, поболтать. Какой уж тут политес, мы же столько времени проводим вместе. И по дому с Женей ходим в том, в чем нам удобно. Но, пожалуй, все-таки есть граница. В гардеробную я не допускаю никого. У меня там все педантично развешано, разложено по цветам, по брендам. Каждая вешалка к своему платью, все четко. Это мой заскок. Любимые бренды — Chanel, Valentino и Dior. Ничего не могу с собой поделать, нет у меня в гардеробе ничего демократичного. А вот с мебелью по-другому. В каких-то случаях могу использовать IKEA или тот же Kartell, который я очень люблю, хотя это вполне демократичная марка. Главное, чтобы дизайн был хороший.
В этом смысле я — фанатка Старка. Подсела на него, еще когда в 1998 году запускала свои салоны красоты. И сейчас многие вещи по-прежнему люблю. Но чем больше интерьеров я делаю (а это уже пятый), тем больше увлекаюсь антикварными вещами с богатой историей, тем больше понимаю, что этот путь гораздо длиннее и интереснее. И возможно, однажды мы окажемся с Женей и детьми где-нибудь в Падуе (там традиционно сильная спортивная база), в каком-нибудь замке, с собственной школой фигурного катания. Почему бы и нет?!»
Наталия Почечуева
TATLER 02/2014
